IV
Говоря о нравственном состоянии общества, необходимо обратить внимание на юридические понятия, господствовавшие в нем в известное время. К уставам, явившимся бесспорно в описываемое время на Руси, принадлежит, во-первых, изменение, сделанное сыновьями Ярослава I в Правде отца их относительно мести за убийство; в Правде говорится, что трое Ярославичей, Изяслав, Святослав и Всеволод собрались вместе с мужами своими (тысяцкими) и отложили убиение за голову, но определили убийце откупаться кунами, во всем же остальном положили держаться суда Ярославова; таким образом, родовая месть, самоуправство, остаток прежней родовой особности перестает существовать на Руси юридически в начале второй половины XI века; но убийство, совершенное по личным отношениям одного члена общества к другому случайно, в ссоре, драке, на пиру, в нетрезвом виде продолжает считаться делом частным, не считается уголовным преступлением; убийца такого рода продолжает по-прежнему считаться полноправным членом общества; только разбойника, одинаково всем опасного, общество не хочет держать у себя, но отдает князю на поток со всем семейством. Таким образом, убийство первого рода не влекло более за собой ни частной, ни общественной мести, наказания; что убийства такого рода были нередки, доказательством служит обычай соединяться для платежа виры, складываться в дикую виру. Как новость, сравнительно с предыдущим временем, встречаем известие о поединке в значении судебного доказательства. К описываемому же времени относится ограничение ростов, сделанное Мономахом по поводу, как видно, злоупотреблений, какие позволяли себе по этому предмету жиды в княжение Святополка. Большие росты бывают обыкновенно следствием неуверенности в возвращении капитала, неудовлетворительного состояния правосудия в стране. Относительно последнего мы встречаем в летописях и других памятниках громкие жалобы; мы видели главную причину этого явления в частых перемещениях княжеских из одной волости в другую; с описываемого времени, со времени господства родовых княжеских отношений, дружинники или челядинцы княжеские привыкли смотреть на отправление правительственной или судейской должности как на кормление, следовательно, привыкли извлекать из этих должностей всевозможную для себя пользу, не будучи ничем связаны с волостию, где были пришельцами; для уяснения себе этих отношений мы должны представить себе старинного дружинника, отправляющего правосудие за князя в виде старинного ратника, стоящего на постое. При Всеволоде Ярославяче летописец жалуется на разорение земли вследствие дурного состояния правосудия; при Святополке не имеем права ожидать лучшего; под 1138 годом читаем, что была пагуба посульцам (жителям берегов Сулы реки) частию от половцев, частию от своих посадников; при Всеволоде Ольговиче тиуны разорили Киев и Вышгород; при Ростиславичах на севере посадники, поставленные из южнорусских детских, разорили Владимирскую волость; лучшим доказательством дурного состояния правосудия на Руси в описываемое время служит понятие, какое имели современники о тиуне: в слове Даниила Заточника читаем: "Не имей себе двора близь княжа двора, не держи села близь княжа села, потому что тиун его как огонь, и рядовичи ". Дошло до нас любопытное известие, как однажды полоцкий князь спрашивал священника: какая судьба ожидает тиуна на том свете? тиун несправедливо судит, взятки берет, людей отягощает, мучит? Название должностного л:ица
Мерилом нравственного состояния общества могут служить также понятия о народном праве. Мы видели, что вести войну значило причинять неприятельской волости как можно больше вреда - жечь, грабить, бить, отводить в плен; если пленные неприятельские ратники отягощали движение войска, были опасны при новых встречах с врагом, то их убивали, иногда князья после войны уговаривались возвратить все взятое с обеих сторон, но есть пример, что князь после войны уводит жителей целого города, им взятого, и селит их в своей волости. В способе ведения войны у себя, в русских областях и в чужих странах, христианских и нехристианских, не видим никакой разницы. При заключении мира употреблялась клятва - крестное целование, утверждение дедовское и отцовское, по словам князей, и грамоты с условиями мира назывались потому крестными. Нарушения клятвы встречаем часто, особенно были знамениты ими два князя: Владимир галицкий и младший сын Мстислава Великого, Владимир; твердостию в клятве славился Мономах; но и он раз позволил уговорить себя нарушить клятву относительно половецких ханов на том основании, что поганые также беспрестанно нарушают клятву; сын Мономаха Мстислав, несмотря на разрешение духовенства, всю жизнь раскаивался в том, что нарушил клятву, данную Ярославу черниговскому; из последних князей за твердое сохранение клятвы летописец хвалит Глеба Юрьевича. Война объявлялась отсылкою крестных грамот. Мы упоминали, что послами отправлялись часто духовные лица, как подвергавшиеся меньшей опасности; но Всеволод III не усумнился задержать священников, присланных к нему для переговоров Святославом черниговским; Мстислав Храбрый велел остричь голову и бороду послу Боголюбского; Изяславову послу, Петру Бориславичу, не дали в Галиче ни повозки, ни корма, и он боялся дальнейших притеснений от Владимирка; впрочем, было признано, что убивать посла не следует: когда владимирцы (на Волыни) хотели убить священника, присланного от Игоревичей галицких, то приятели последних стали говорить, что не подобает убить посла. Христианство, разумеется, действовало и здесь благодетельно: Игорь северский признается, что, отдав на щит город Глебов, не пощадивши христиан, он сделал великий грех, за который бог отомстил ему пленом у половцев; Мономах заключил мир с Глебом минским, не желая, чтобы кровь христианская проливалась в великий пост; по воскресеньям не делали приступов к городам; Всеволод Ольгович, исполнившись страха божия, по словам летописца, не хочет пользоваться пожаром в Переяславле, чтоб взять этот город; такую же совестливость обнаруживают Ростиславичи в борьбе с Юрьевичами после Липецкой битвы.
В жизни многих князей замечаем сильное религиозное направление: Мономах был религиозен не на словах только, не в наставлениях только детям: по словам летописца, он всею душою любил бога и доказывал это на деле, храня заповеди божии, имея всегда страх божий в сердце, будучи милостив неимоверно; дан был ему от бога такой дар, прибавляет летописец, что когда он входил в церковь и слышал пение, то не мог удерживаться от слез. Мы видели иноческие подвиги Святослава Давыдовича черниговского, религиозное направление Ростислава Мстиславича, христианскую кончину Ярослава галицкого. Но у некоторых благочестие ограничивалось только внешним исполнением обрядов, и когда дело шло об удовлетворении страстям, то на заповеди религии и на служителей ее обращали мало внимания: брат Мономаха, Ростислав, не усумнилоя умертвить св. инока Григория за обличение; Святополк Изяславич был благочестив, уважал монастырь Киево-печерский и его иноков; по когда дело шло об удовлетворении корыстолюбия, то мучил этих самых монахов, гнал игумена за обличения; сын его Мстислав умертвил св. Феодора и Василия. Владимирко галицкий, наругавшись над клятвою, сказавши: "Что мне сделает этот маленький крестик?", пошел в церковь к вечерне; не щадя сокровищ для сооружения и украшений церквей, не считали за грех жечь и грабить церкви в волостях неприятельских. Вслед за людьми, которые шли в монастырь для борьбы со страстями, шли туда же люди для удовлетворения страстям своим: в духовных посланиях XII века встречаем сильные укоры монахам, которые милуют свое тело, переменяют платье, под предлогом праздников учреждают особую трапезу с пивом и долго сидят за нею, ищут над старейшими взять свою волю, собираются вместе не бога ради, не для того, чтоб рассуждать о пользе, но для яростных споров, для бесстыдных нападений на эконома и келаря, Пастыри церкви вооружаются против обычаев давать в монастырях пиры, на которые созываются мужчины и женщины. Спор, так сильно и долго занимавший русское общество, спор о том, что есть в известные дни, принадлежит также к характеристическим явлениям эпохи.
особенно в низшем его слое. Мы видели, как в Новгороде весь простой народ отошел к волхву, и только князь с дружиною стал подле епи:копа; встречаем известие, что в описываемое время продолжали приносить жертвы бесам (т. е. прежним божествам), болотам и колодцам, что были люди, которые имели по две жены, что простой народ не брал для брака благословения церковного, считая это обрядом, установленным только для князей и бояр, и довольствуясь одним языческим обрядом плескания, что женщины носили больных детей к волхвам, и если замечали охлаждение любви в муже, то омывали тело свое водою и эту воду давали пить мужу. Особенно трудно было изгнать память о древней религии из народных увеселений, песен, плясок, игр, которые были языческого происхождения; вот почему церковь изначала так сильно стала вооружаться против этих увеселений: "Разве мы не погански живем, - говорит летописец, - когда во встречу веруем? Если кто встретит черноризца на дороге, то возвращается назад; разве это не значит поступать по-язычески? Ведь это все ведется по дьяволову научению; другие и чиханью веруют, будто бы оно бывает на здоровье голове. Всеми этими обычаями дьявол отвлекает нас от бога, трубами, скоморохами, гуслями, русальями. На игрищах видим множество людей: как начнут бороться друг с другом, то сбегаются смотреть на дело, от дьявола замышленное, а церкви стоят пусты: в час молитвы мало найдешь народу в церкви". Из этих слов летописца видно, что любимым народным зрелищем в его время были борьбы, или кулачные бои.
Всеволодовиче говорится, что он сохранял чистоту телесную. В дошедших до нас списках летописи говорится о Святополке Изяславиче, что он имел детей от наложницы; в Татищевском своде летописей находим другие подобные примеры. Уважение к старшим в роде было провозглашаемо постоянно как добродетель, уклонения от которой подвергаются сильным укоризнам; но мы видели, что эти уклонения были часты. Видим несколько примеров непослушания воле отцовской: пример Андрея Боголюбского, ушедшего без отцовского согласия с юга на север; пример Олега Святославича черниговского, который без отцовского ведома прислал к ИзяславуДавыдовичу; пример Константина Всеволодовича, отказавшегося выполнить отцовскую волю относительно волостей. Относительно важного вопроса о положении женщины в древнем русском обществе мы встречаем очень скудные известия в памятниках, дошедших от описываемого времени. Видим, что княгини имели свое имущество, движимое и недвижимое, распоряжались им по произволу, как, например, распорядилась жена князя Глеба Всеславича полоцкого, отдавши свои деньги и волости Киево-Печерскому монастырю; жена Святополка Изяславича раздает по смерти его большое богатство по монастырям, церквам и нищим. Об уважении, какое оказывалось женщинам родственниками, свидетельствует пример Мономаха, который послушался увещаний мачехи своей, причем летописец говорит: "Преклонился он на мольбу княгинину, потому что почитал ее как мать". Об уважении и любви, которыми пользовались княгини в семье своей и среди граждан, можем видеть из описания кончины княгини Марии, жены Всеволода III: "Постриглась великая княгиня в монашеский чин в монастыре св. Богородицы, который сама построила, и проводил ее до монастыря сам великий князь Всеволод со многими слезами, сын его Георгий, дочь Верхослава, жена Ростислава Рюриковича, которая приезжала тогда к отцу и матери; был тут епископ Иоанн, духовник ее игумен Симон и другие игумены и чернецы все, и бояре все и боярыни, и черницы из всех монастырей, и горожане все проводили ее со слезами многими до монастыря, потому что была до всех очень добра. В этом же месяце она умерла, и плакал над нею великий князь, и сын его Юрий плакал и не хотел утешиться, потому что был любим ею". О влиянии княгинь на события, как советниц мужей своих, указывает известие о поступке князя Святослава Всеволодовича с Ростиславичами под 1180 годом: Святослав, сказано в летописи, напал на Давыда Ростиславича, посоветовавшись только с княгинею да с любимцем своим Кочкарем, и не сказавши своей думы лучшим мужам своим. Из отзыва летописца, впрочем, можно усмотреть, что такой поступок Святослава возбуждал всеобщее негодование в обществе, являлся исключением из принятого обычая советоваться обо всем с дружиною. О влиянии княгинь на дела может указывать также приведенное выше место из письма епископа Симона к чернецу Поликарпу о том, что княгиня Верхослава старается доставить Поликарпу епископство, не жалея издержек. Но все эти известия не могут дать нам понятия об отношениях обоих полов, о жизни женщины в обществе, ибо княгини и вообще матери семейств имели точно такое же важное значение и после в Московском государстве, где, однако, в высших слоях общества женщина жила в удалении от мужчины. В этом отношении важно для нас свидетельство, приведенное выше, об обычае устраивать в монастырях пиры, куда собирались мужчины и женщины, также вопрос черноризца Иакова митрополиту Иоанну, позволять ли на пирах целоваться с женщинами. Мономах в наставлении детям касается и отношений мужа к жене, он говорит: "Жен своих любите, но не давайте им власти над собою". Но в каком отношении находилось это правило, извлеченное из известного послания апостольского, к обычаю, решить нельзя. Как христианские понятия содействовали возвышению женщины, показывает вопрос известного Кирика и ответ на него епископа Нифонта. Кирик спрашивает: "Если случится, что женский платок будет вшит в платье священническое, то можно ли священнику служить в этом платье?" Нифонт отвечает: "Можно! - разве женщина погана?"
Что же касается вообще до состояния нравственности в описываемое время на Руси, то, принявши в соображение время, обстоятельства и состояние нравственности других европейско-христианских народов в описываемое же время, историк не может произнести очень строгого приговора древнему русскому обществу до тридцатых годов XIII века. В это время на первом плане видим княжеские усобицы, но много ли насильственных, кровавых поступков замечаем в этих усобицах? Убиение Ярополка Изяславича, ослепление Василька, братоубийство между рязанскими князьями, убиение Игоря Ольговича киевлянами, убиение Андрея Боголюбского приближенными к нему людьми, повешение Игоревичей галицкими боярами, ослепление (по всем вероятностям, мнимое) Ростиславичей во Владимире Залесском. Важное дело, когда князья постоянно толкуют, что они братья, и потому обязаны жить дружно, а не враждовать, защищать Русскую землю от врагов, а не проливать кровь христианскую в усобицах. Пусть нам скажут, что слова были в разладе с делом; мы ответим, что и слова имеют силу, когда беспрестанно повторяются с убеждением в их правде, когда их повторяют и сами князья, и духовенство, и народ, отказывающийся принимать участие в усобицах; если эти слова не могли прекратить усобиц, то по крайней мере могли смягчать их; важное дело, когда притесненный князь мог грозить притеснителю напоминанием, что поведение его похоже на поведение Святополка Окаянного; важное дело, когда князья ужасались и плакали об ослеплении Василька, говоря, что такого зла не бывало в Русской земле ни при дедах, ни при отцах их; очень важно, когда Изяслав Мстиславич жалуется на киевлян за убийство Игоря Ольговича, говоря, что ему теперь не уйти от нареканий. Отношения между князем, дружиною и городовым народонаселением были вообще довольно мягки, сколько могли быть, разумеется, при тогдашней неопределенности: "Если уйдем сами, - говорит Игорь северский с братьею, - а черных людей оставим, то грех будет нам пред богом". Впрочем, при внимательном изучении летописи можно усмотреть большую жестокость в нравах на восток и северо-восток от Днепра, вообще замечаем большую жестокость в княжеском племени Святославичей черниговских, еще большую в линии этих Святославичей, которая утвердилась на дальнейшем востоке, в области Муромской и Рязанской, замечаем на северо-востоке большую жесткость в самых формах, в самых выражениях.
обстоятельства благоприятствующие; связь с Византиею постоянная; оттуда приходят митрополиты и епископы; греческие царевны выходят замуж за наших князей, наши княжны выходят за греческих царевичей, путешествуют в Константинополь, в Иерусалим, как, например, Янка Всеволодовна, св. Евфросиния полоцкая; путешествуют в Иерусалим духовные лица, простые люди; страсть к паломничеству так усилилась, что духовенство начало вооружаться против нее, прямо запрещая отправляться в Иерусалим, увещевая вести христианскую жизнь на месте жительства, накладывая даже епитимьи на дающих обеты идти в Иерусалим: эти обеты, говорило духовенство, губят землю нашу. Частые и тесные сношения с Польшею и Венгриею открывали в Русь доступ и латинскому языку. Не забудем, что просвещение было тесно соединено с религиею: кто больше читал, тот, значило, был больше утвержден в вере; отсюда религиозное направление, столь могущественное, необходимо влекло за собою стремление к распространению грамотности, приобретению книг. Сыновья и внуки Ярослава I наследовали его ревность к распространению книжного учения. Сын его Святослав собирал книги, которыми наполнил свои клети; из этих книг дошло до нас два сборника. Другой сын Ярослава I, Всеволод, говорил на пяти иностранных языках, которые он изучил сидя дома, как выражается сын его, Мономах, и этим дает знать, что Всеволод изучил языки не по необходимости во время странствования по чужим землям, но единственно из любознательности; Мономах говорит при этом, что знание языков доставляет почет от иностранцев. Религиозная начитанность Мономаха видна из его сочинений. Святослав (Святоша) Давыдович собирал книги, которые подарил Киево-Печерскому монастырю; по его побуждению инок Феодосий перевел с греческого послание Льва, папы римского к Флавиану, архиепископу константинопольскому. В своде летописей Татищева, в подлинности которых нет основания сомневаться, часто встречаем известия об образованности князей, например, о Святославе Ростиславиче говорится, что он знал греческий язык и книги охотно читал, о Святославе Юрьевиче, что он охотник был читать и милостиво принимал ученых людей, приходивших из Греции и стран западных, часто с ними разговаривал и спорил; о Романе Ростиславиче смоленском, что он многих людей понуждал к учению, устроил училища, при которых содержал учителей греческих и латинских на свой счет и не хотел иметь священников не ученых; на это он издержал все свое имение, так что по смерти его ничего не осталось в казне, и смольняне похоронили его на свой счет. Михаил Юрьевич, по словам того же свода летописей, очень хорошо знал св. писание, с греками и латинами говорил на их языках так же свободно, как по-русски, но не любил спорить о вере. О Ярославе Владимировиче галицком говорится, что он знал иностранные языки, читал много книг, так что мог сам наставлять правой вере, понуждал духовенство учить мирян, определял монахов учителями и монастырские доходы назначал для содержания училищ. О Константине Всеволодовиче в дошедших до нас летописях говорится, что он всех умудрял духовными беседами, потому что часто и прилежно читал книги; а в Татищевском своде летописей говорится, что он был очень учен, держал при себе людей ученых, накупал много старинных книг греческих дорогою ценою и велел переводить их на русский язык, собирал известия о делах древних славных князей, сам писал и другие с ним трудились; одних греческих книг было у него более тысячи, которые частию сам купил, частию получил в дар от патриархов.
Если при Владимире и Ярославе посылали детей учиться к священникам при церквах, то обычай этот должен был продолжаться и распространяться в описываемое время; имеем полное право принять известие о существовании училищ при церквах, дворах епископских и заводимых князьями на свой счет; также известие, что в этих училищах учили греческому языку, ибо для утверждения в вере необходимо было распространять переводы духовных книг с греческого языка; училища эти служили и для образования священников, на что прямо указывает приведенное известие о цели училища, устроенного в Смоленске князем Романом Ростиславичем; встречаем также известие об училищах на Волыни. Что духовенство описываемого времени ясно понимало необходимость образования для своего сословия, видно из следующих слов одного духовного лица XII века: "Если властели мира сего и люди, занятые заботами житейскими, обнаруживают сильную охоту к чтению, то тем больше нужно учиться нам, и всем сердцем искать сведения в слове божием, писанном о спасении душ наших". Этими словами всего лучше подтверждаются приведенные известия о любви к чтению и вообще образованности князей.
Какие же дошли до нас памятники этой образованности? Мы видели, что уже при Ярославе I русские люди начали испытывать свои силы в собственных сочинениях религиозного содержания, видели этот первый опыт, сделанный первым нашим митрополитом из русских, Иларионом; при означенных выше благоприятных условиях для грамотности в описываемое время имеем право ожидать большего числа подобных памятников; и действительно, до нас дошел ряд сочинений религиозного содержания, принадлежащих известнейшим духовным лицам эпохи. Большая часть их составляет поучения, обращенные к одному какому-нибудь лицу по известному случаю или к целому народу, к целой пастве. Из первых упомянем об ответе св. Феодосия Печерского на вопрос великого князя Изяслава, следует ли в день воскресный закалать животных и употреблять их мясо? Феодосий отвечает, что, после того как господь сошел на землю, жидовское все умолкло. Нет греха закалать животных в воскресенье; если же будем закалать в субботу, а есть в воскресенье, то это явное жидовство. Потом Феодосий говорит, в какие дни следует поститься. На вопрос великого князя Изяслава о вере латинской или варяжской Феодосий отвечал: "Вера их зла и закон их не чист: они икон не целуют, в пост мясо едят, на опресноках служат; христианам не следует отдавать за них дочерей и брать их дочерей за себя замуж, не должно ни брататься с ними, ни кумиться, ни есть, ни пить из одного сосуда. Но если они попросят у вас есть, то дайте им пищу в их сосудах, если же у них сосудов не будет, то дайте в своих, только потом вымойте эти сосуды и молитву над ними прочтите. Латины Евангелие и Апостол имеют, иконы святые и в церковь ходят, но вера их и закон не чисты, множеством ересей своих они всю землю обесчестили, потому что по всей земле живут варяги. Нет жизни вечной живущим в вере латинской, армянской, сарацинской. Не следует их веры хвалить, свою веру беспрестанно хвали и подвизайся в ней добрыми делами. Будь милостив не только к своим домочадцам, но и к чужим: еретика и Латынина помилуй и от беды избавь и мзды от бога не лишишься. Если встретишь иноверников, спорящих с верными, то помогай правоверным на зловерных. А если кто скажет: и ту и эту веру бог дал, то отвечай: по-твоему бог двоверный? Разве ты не слыхал, что написано: един бог, едина вера и едино крещение?" Послание митрополита Никифора к великому князю Владимиру Мономаху важно для нас во 1) по отзывам о поведении Мономаха; во 2) по высказывающимся в нем отношениям власти духовной к светской, митрополита к князю. Послание написано во время великого поста, когда, по словам митрополита, устав церковный и правило есть говорить и князьям что-нибудь полезное. Митрополит рассматривает различные виды грехов и не находит, в котором бы из них можно было упрекнуть Мономаха: этому князю не нужно говорить в похвалу поста, потому что он благочестием воспитан и постом воздоен, потому что воздержание его во время поста все видят и чудятся. "Что говорить такому князю, - продолжает Никифор, - который больше на сырой земле спит, дому бегает, платье светлое отвергает, по лесам ходя, подаяние его доходит даже и до податей; другие насыщаются и упиваются, а сам князь сидит и смотрит только, как другие едят и пьют, довольствуясь малою пищею и водою: так угождает он своим подданным, сидит и смотрит, как рабы его упиваются, руки его ко всем простерты, никогда не прячет он сокровищ, никогда не считает золота или серебра, но все раздает, а между тем казна его никогда не бывает пуста". Наконец митрополит находит возможность преподать наставление князю, находит в нем слабую сторону: "Кажется мне, князь мой, - говорит он, - что, не будучи в состоянии видеть всего сам своими глазами, ты слушаешь других и в отверстый слух твой входит стрела. Так подумай об этом, князь мой, исследуй внимательнее, подумай об изгнанных тобою, осужденных, презренных, вспомни обо всех, кто на кого сказал что-нибудь, кто кого оклеветал, сам рассуди таковых, всех помяни и отпусти, да и тебе отпустится, отдай, да и тебе отдастся... Только не опечалься, князь, словом моим: не подумай, что кто-нибудь пришел ко мне с жалобою и потому я написал это тебе! Нет: так просто я пишу к тебе для напоминания, в котором нуждаются владыки земные; многим пользуются они, но за то и многим искушениям подвержены". Здесь мы видим уже обычай печалования"К тебе, добляя глава наша и всей христолюбивей земли, слово се есть: его же из утробы освяти и помазав, от царское и княжьское крови смесив". Другое послание митрополита Никифора к Мономаху было написано в ответ на вопрос великого князя: как отвергнуты были латины от св. соборной и правоверной церкви? Митрополит приводит 20 причин уклонения западной церкви от восточной. В заключение митрополит говорил Мономаху: "Прочитай это, князь, и не раз, но два раза и больше, сам и сыновья твои. Князьям, как от бога избранным и призванным на правоверную веру, надобно разуметь слова Христовы и основание церковное твердое, на свет и наставление порученным им от бога людям". Одинакого с этим посланием содержания послание митрополита Иоанна к архиепископу римскому об опресноках.
Послание Симона, епископа владимирского и суздальского к Поликарпу, черноризцу печерскому, важно по некоторым историческим указаниям, которыми и воспользовались мы в своем месте. Сочинитель послания, Симон, был сначала монахом Киево-Печерского монастыря, потом игуменом владимирского (на Клязьме) Рождественского монастыря, наконец в 1214 году поставлен епископом на владимирскую и суздальскую епархию. Поликарп был также монахом Киево-печерского монастыря и страдал честолюбием, для укрощения которого Симон и написал ему упомянутое послание. "Брат! - начинает Симон свое послание, - седши в безмолвии, собери ум свой и скажи сам в себе: человек! не оставил ли ты мир и родителей по плоти? пришел ты сюда на спасение, а поступаешь не по духовному. Зачем ты назвался чернецом? Ведь черное платье не избавит тебя от мук. Смотри, как уважают тебя здесь князья и бояре и все друзья твои, говорят: счастливец! возненавидел мир и славу его, уже не печется ни о чем земном, желая одного небесного. Но ты живешь не по-монашески; стыдно мне за тебя: те, которые нас здесь ублажают, получат царство небесное, а мы будем мучиться. Восстань, брат, восстань и попекись мысленно о своей душе. Не будь один день кроток, а другой яр и зол; а то немного помолчишь и опять начнешь роптать на игумена и на служителей его. Не будь лжив: под предлогом немощи телесной не отлучайся собрания церковного: как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела; все делаемое наедине, в келье - ничтожно; двенадцать псалмов, прочтенные наедине, не стоят одного "Господи помилуй", пропетого в церкви. Надобно было тебе подумать, зачем захотел ты выйти из святого, блаженного, честного и спасенного того места Печерского? Думаю, брат, что бог побудил тебя к тому, не терпя твоей гордости, и извергнул тебя, как некогда сатану с отступными силами, потому что не захотел ты служить святому мужу, своему господину, а нашему брату, архимандриту Анкиндину, игумену печерскому. Печерский монастырь - море, не держит в себе гнилого, но выбрасывает вон. Горе тебе, что написал ко мне о своей досаде: погубил ты свою душу. Спрашиваю тебя: чем хочешь спастись? Будь ты постник и нищ, не спи по ночам но если досады не можешь снести - не получишь спасения. Пишет ко мне княгиня Ростиславова, Верхуслава, что хочет поставить тебя епископом или в Новгород, или в Смоленск, или в Юрьев; пишет: не пожалею и тысячи серебра для тебя и для Поликарпа. Я ей отвечал: дочь моя Анастасия! дело небогоугодное хочешь сделать; если бы он пробыл в монастыре неисходно с чистою совестию, в послушании игумену и всей братии, трезвясь во всем, то не только облекся бы в святительскую одежду, но и вышнего царства достоин был бы. Ты хочешь быть епископом? Хорошо, но прочти послание апостола Павла к Тимофею и подумай, таков ли ты, каким следует быть епископу? Если бы ты был достоин этого сана, то я не отпустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы тебя наместником в обе епископии, во Владимир и Суздаль, как и хотел князь Георгий, но я не согласился, видя твое малодушие. Совершенство состоит не в том, чтоб быть славиму ото всех, но в том, чтоб исправить житие свое и сохранить себя в чистоте. Оттого из Печерского монастыря так много епископов поставлено было во всю Русскую землю; прочти старую летопись Ростовскую, в ней найдешь, что их было больше тридцати, а если считать всех до меня грешного, то будет около пятидесяти. Рассуди же теперь, какова слава этого монастыря? постыдившись, покайся и будь доволен тихим и безмятежным житием, к которому господь привел тебя. Я бы с радостию оставил епископство и стал работать игумену, но сам знаешь, что меня удерживает. Все знают, что у меня, грешного епископа Симона, соборная церковь, красота всему городу Владимиру, а другая суздальская церковь, которую сам построил; сколько у них городов и сел, и десятину собирают по всей той земле, и всем этим владеет наша худость; но пред богом скажу тебе: всю эту славу и власть счел бы я за ничто, если бы мне только хворостиною пришлось торчать за воротами или сором валяться в Печерском монастыре и быть попираему людьми".
"Ненадобно, - говорит митрополит, - сообщаться и служить с звероядцами и с теми, которые служат на опресноках; но есть с ними ради Христовой любви не запрещается; если кто хочет убегать этого для чистоты или немощи, пусть убегает, но блюдите, чтоб не произошло от этого соблазна, не родилась бы вражда: надобно из двух зол выбирать меньшее. Если, как ты говоришь, некоторые в Русской земле не приобщаются в великий пост, едят мясо и все нечистое, то надобно их всячески отвращать от этого, если же будут упорствовать, то не давать им св. причащения и смотреть на них, как на иноплеменников и противников веры. Также должно поступать и с теми, которые держат по две жены и которые занимаются волхвованием; ослушников должно строго наказывать, но не убивать до смерти и не увечить. Так как в то время не было утверждено, чтобы русские княжны, выходя замуж за иноверных владельцев, сохраняли православную веру, то митрополит и вооружился против обычая выдавать дочерей княжеских замуж в чужие страны, где служат на опресноках, т. е. в страны католические. Митрополит приказывает всеми силами направлять на веру правую тех, которые приносят жертвы бесам, болотам и колодезям, которые женятся без благословения церковного, разводятся и берут других жен. Называет беззаконниками тех, которые продают рабов-христиан жидам и еретикам; вооружается против тех, которые волею, для торговли, ходят к поганым и едят с ними вместе нечистое; против тех, которые часто в монастырях пиры устроивают, созывают мужчин и женщин вместе и стараются превзойти друг друга в том, кто лучше устроит пир. Эта ревность не по боге, говорит митрополит, но от лукавого происходит.
удерживал некоторых от этого и спрашивал, хорошо ли он делает? Очень хорошо, был ответ: идет он для того, чтоб есть и пить, ничего не делая. Вопрос: если роду и рожанице режут хлебы и сыры и мед? В ответе читаем: "Горе пьющим рожанице". Встречаем известие об обычае оглашать пред крещением булгарина, половчина, чудина в продолжение 40 дней, а славянина в продолжение 8 дней; таким образом, узнаем, что во время Кириково продолжалось крещение славян. Понятия времени выражаются в следующем правиле: по захождении солнца ненадобно хоронить мертвеца, хоронить его, когда еще солнце высоко, потому что последнее видит солнце до общего воскресения. Относительно нравов узнаем, что некоторые явно жили с наложницами. Узнаем об обычае женщин обмывать тело свое водою и эту воду давать пить мужьям, если видят, что последние перестают любить их; на таких налагается епитимья, равно как и на тех, которые детей своих носят к латинскому священнику на молитву или носят больных детей к волхвам.
Теперь обратимся к поучениям, обращенным к целому народу. Здесь первое место занимает поучение св. Феодосия Печерского о казнях божиих: "Наводит бог по гневу своему казнь какую-либо или поганых, потому что не обращаемся к богу; междоусобная рать бывает от соблазна дьявольского и от злых людей. Страну согрешившую казнит бог смертью, голодом, наведением поганых, бездождием и другими разными казнями..." Следующие слова важны относительно нравов и обычаев времени: "Не погански ли мы поступаем? Если кто встретит монаха или монахиню, свинью или коня лысого, то возвращается. Суеверию по дьявольскому наущению предаются! Другие чиханью веруют, будто бывает на здравие главе. Дьявол прельщает и отвлекает от бога волхвованием, чародейством, блудом, запойством, резоиманием, прикладами, воровством, лжею, завистию, клеветою, трубами, скоморохами, гуслями, сопелями, всякими играми и делами неподобными. Видим и другие злые дела; все падки к пьянству, блуду и злым играм. А когда стоим в церкви, то как смеем смеяться или шептаться?.. На праздники больших пиров не должно затевать, пьянства надобно бегать. Горе пребывающим в пьянстве! Пьянством ангела-хранителя отклоняем от себя, злого беса привлекаем к себе: дух святый от пьянства далек, ад близок..." Как языческие обычаи примешивались к христианским, видно из поучения, приписываемого также св. Феодосию: "Для обеда две молитвы: одна в начале, другая в конце. Установлена за упокой кутья, - обедов же и ужинов за упокой не установлено, воды не велено приставлять к кутье; также яиц класть на кутью. Тропарей не должно говорить чашам в пиру, кроме трех: при поставлении обеда славится Христос, по окончании прославляется дева Мария, потом чествуется хозяин". Дошло до нас также несколько поручений св. Феодосия, обращенных к братии его монастыря; в одном из них святой говорит: "Если бы только можно было, то каждый день говорил бы я, со слезами молил и к ногам вашим припадал, чтоб никто из нас не пропустил молитвенного времени. Кто возделывал ниву или виноградник и видит плоды, то не помнит труда от радости и молит бога, чтоб сподобил собрать плод; если же видит, что нива тернием поросла, то что сделает! Сколько лет минуло, и никого не вижу, кто б пришёл ко мне и сказал: как мне спастись?" Поучение митрополита русского Никифора замечательно по своему началу, из которого видно, что митрополит-грек, по незнанию русского языка не произносил сам поучений своих к народу, а только писал их. "Не дан мне дар языков; оттого я стою посреди вас безгласен и совершенно безмолвен. А так как ныне потребно поучение по случаю наступающих дней св. великого поста, то я рассудил предложить вам поучение чрез писание". Проповедник вооружается против больших ростов и против пьянства. Замечательно по своей простоте, вполне соответствующей состоянию паствы, к которой было обращено, поучение Луки Жидяты, епископа новгородского, умершего в 1060 году: "Вот, братия, прежде всего эту заповедь должны мы все христиане держать: веровать во единого бога, в троице славимого, в отца и сына и св. духа, как научили апостолы, утвердили св. отцы. Веруйте воскресению, жизни вечной, муке грешникам вечной. Не ленитесь в церковь ходить, к заутрене и к обедне и к вечерне; и в своей клети прежде богу поклонись, а потом уже спать ложись. В церкви стойте со страхом божиим, не разговаривайте, не думайте ни о чем другом, но молите бога всею мыслию, да отдаст он вам грехи. Любовь имейте со всяким человеком и больше с братьею, и не будь у вас одно на сердце, а другое на устах; не рой брату яму, чтоб тебя бог не ввергнул в худшую. Терпите обиды, не платите злом за зло; друг друга хвалите, и бог вас похвалит. Не ссорь других, чтоб не назвали тебя сыном дьявола, помири, да будешь сын богу. Не осуждай брата и мысленно, поминая свои грехи, да и тебя бог не осудит. Помните и милуйте странных, убогих, заключенных в темницы и к своим сиротам (рабам) будьте милостивы. Игрищ бесовских (москолудства) вам, братия, нелепо творить, также говорить срамные слова, сердиться ежедневно; не презирай других, не смейся никому, в напасти терпи, имея упование на бога. Не будьте буйны, горды, помните, что, может быть, завтра будете смрад, гной, черви. Будьте смиренны и кротки: у гордого в сердце дьявол сидит, и божие слово не прильнет к нему. Почитайте старого человека и родителей своих, не клянитесь божиим именем и другого не заклинайте и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите, денег в рост не давайте, бога бойтесь, князя чтите, рабы, повинуйтесь сначала богу, потом господам своим; чтите от всего сердца иерея божия, чтите и слуг церковных. Не убей, не украдь, не лги, лживым свидетелем не будь, не враждуй, не завидуй, не клевещи; блуда не твори ни с рабою, ни с кем другим, не пей не вовремя и всегда пейте с умеренностию, а не до пьянства; не будь гневлив, дерзок, с радующимися радуйся, с печальными будь печален, не ешьте нечистого, святые дни чтите; бог же мира со всеми вами, аминь". Повторяем: слово это драгоценно для историка, потому что вполне обрисовывает общество, к которому обращено для поучения; при этом заметим также, что в поучении Луки Жидяты выражается и общий дух новгородского народонаселения, какой замечаем постоянно в новгородских памятниках; как в летописи Новгородской, так и здесь замечаем одинакую простоту, краткость, сжатость, отсутствие всяких украшений; для нас один слог поучения Жидяты может служить доказательством, что оно написано в Новгороде.
от различия в характере народонаселения: иной речи требовал новгородец от своего владыки, иной южный русин от своего. Содержание слова Жидяты составляет краткое изложение правил христианской нравственности; слова Кирилла Туровского большею частию представляют красноречивые представления священных событий, празднуемых церковию в тот день, в который говорится слово; цель слов его показать народу важность, величие празднуемого события, пригласить народ к его празднованию, к прославлению Христа или святы его; отсюда сходство слов Кирилловых с церковными песнями, от которых он заимствует иногда не только форму, но и целые выражения; как в тех, так и в других видим одинакое распространение, оживление события разговором действующих лиц; в сочинениях Кирилла замечаем также особенную любовь к иносказаниям, притчам, стремление давать событиям преобразовательный характер, особенное искусство в сравнениях, сближениях событий, явлений, так что, изучая внимательно сочинения древнего владыки Туровского, не трудно открыть в нем предшественника и земляка позднейшим церковным витиям из Юго-Западной Руси, которые так долго были у нас почти единственными духовными ораторами и образцами. Как слог поучения Луки Жидяты обличает новгородца, так слог слов Кирилла Туровского обличает в сочинителе южного русина.
знакомимся вполне с образом изложения сочинителя: "Днесь Христос от Вифании в Иерусалим входит, вседши на жребя осля, да совершится пророчество Захариино. Уразумевая это пророчество, станем веселиться; души святых дщери вышнего Иерусалима нарицаются; жребя же - это веровавшие язычники, которых посланные Христом апостолы отрешили от лести дьявольской... Ныне апостолы на жребя ризы свои возложили, на которые сел Христос. Здесь видим обнаружение преславной тайны: ризы - это христианские добродетели апостолов, которые своим учением устроили благоверных людей в престол божий и вместилище св. духу. Ныне народы постилают господу по пути одни - ризы своя, а другие - ветви древесные; добрый правый путь миродержителям и всем вельможам Христос показал: постлавши этот путь милостынею и незлобием, без труда они входят в царство небесное; ломающие же древесные ветви суть простые люди и грешники, которые сокрушенным сердцем и умилением душевным, постом и молитвами свой путь равняют и к богу приходят..." и проч. Окончание слова замечательно, потому что показывает главную цель всех слов Кирилловых: "Сокративши слово, песнями как цветами святую церковь увенчаем и праздники украсим, и богу славословие вознесем, и Христа спасителя нашего возвеличаем". Роскошная весенняя природа юга дала много цветов Кириллу в слове на Фомино воскресенье: "Теперь весна красуется, оживляя земное естество; ветры, тихо вея, подают плодам обилие, и земля, семена питая, зеленую траву рождает. Весна есть красная вера Христова, которая крещением возрождает человеческое естество; ветры - грехотворений помыслы, которые, претворившись покаянием в добродетель, душеполезные плоды приносят; земля же естества нашего, приняв как семя слово божие и боля постоянно страхом божиим, дух спасения рождает. Ныне новорожденные агнцы и юнцы скачут быстро и весело возвращаются к матерям своим, а пастухи на свирелях с веселием хвалят Христа: агнцы - это кроткие люди от язычников, а юнцы - кумирослужители неверных стран, которые, Христовым вочеловечением и апостольским учением и чудесами к святой церкви возвратившись, сосут млеко учения; а учители Христова стада, о всех моляся, Христа бога славят, всех волков и агнцев в одно стадо собравшего. Ныне древа леторосли испускают, а цветы благоухание, и вот уже в садах слышится сладкий запах, и делатели, с надеждою трудяся, плододавца Христа призывают; были мы прежде как древа дубравная, плодов неимущия, а ныне привилась Христова вера к нашему неверию, и держась корня Иесеева, испуская добродетели как цветы, райского паки бытия о Христе ожидаем, и святители, трудясь о церкви, от Христа мзды ожидают. Ныне оратаи слова, словесных волов к духовному ярму приводя, и крестное рало в мысленных браздах погружая, и проводя бразду покаяния, всыпая семя духовное, надеждами будущих благ веселятся", и проч.